Последнее воскресенье

3. «Совместный парад»

«… Я и генерал Гудериан поднялись на невысокую трибуну…»

А пока что никакой коалиции нет и в помине, а идет последняя декада сентября 1939 года, и комбриг Кривошеин кормит немецких офицеров наваристым русским борщом и шашлыком по-карски, передавая через них «горячий привет» генералу Гудериану.

Этот флаг развевался над Брестской крепостью
5 суток — с 17-го по 22-ое сентября 1939 года

Как мы уже знаем, 20 сентября разведывательные подразделения 29-ой танковой бригады комбрига Кривошеина, находившейся к тому времени в Пружанах, в ходе рейдов в направлении Бреста встретили немцев из 19-го моторизованного корпуса генерала Гудериана и начали с ними согласовывать детали передачи Бреста и Брестской крепости. Переговоры продолжались и на следующий день, а уже в 10 часов утра 22 сентября германский военный флаг, развевавшийся над крепостью ровно пять суток, был под звуки немецкого оркестра спущен, и подразделения 76-го пехотного полка вермахта покинули Брестскую крепость. Мы имеем возможность знать это совершенно точно благодаря сохранившимся подписанным фотографиям из архива 76-го полка.

Передача крепости происходила организованно и без эксцессов. На представленной ниже немецкой фотографии изображен один из эпизодов этой передачи. Напротив нашего офицера, высокий такой, стоит подполковник Леммель, командир 2-го батальона 76-го полка. Совсем немного времени остается до 17 июля 1941 года, когда Леммель, тогда уже полковник, за 12 дней до нападения на СССР назначенный командиром этого полка, погибнет в боях с теми, с кем он пока что вежлив и сдержан.

Утро 22 сентября 1939 года. Идет передача Брестской крепости из рук в руки

Во второй половине дня 22 сентября так же организованно и без эксцессов немцы вышли и из Бреста, уступив город советским войскам. Вопрос о том, был или не был так называемый «совместный парад» (вопрос сам по себе второстепенный: был или не был где-то какой-то парад — что это меняет или что это доказывает? ровным счетом ничего), имеет в настоящее время довольно большой резонанс. Это объясняется исключительно тем, что сам термин «совместный парад» активно используется в наши дни в целях антироссийской пропаганды.

Одни с удовольствием говорят: ага! ведь был же парад! совместный! с нацистами! стало быть, и вы сами такие. С точки зрения логики и серьезной политики этот аргумент, разумеется, не выдерживает никакой критики. Надеюсь, что все сказанное выше вполне доказывает, как опасно бывает судить о величине айсберга лишь по его верхушке.

Другие же принимают эту игру в слова и принимаются все отрицать. Например, пишут так (О.В. Вишлев):

Чтобы разобраться в вопросе о «парадах победы», обратимся к официальному немецкому изданию 1939 г. «Великий германский поход против Польши», в котором впервые были опубликованы фотоматериалы из Бреста, используемые ныне сторонниками версии о «военном сотрудничестве» СССР и Германии. Эта публикация многое проясняет. Что из нее следует? Во-первых, что торжественное прохождение германских и советских войск не являлось «парадом победы», что оно состоялось после согласования деталей и подписания соглашения о передаче немцами Бреста Красной Армии. Во-вторых, что никакого «совместного парада» не было. Сначала торжественным маршем прошли германские войска, а после того как они покинули город, туда вошли советские танковые части. Если на прохождении немецких подразделений присутствовал советский представитель, подписавший соглашение (он фактически контролировал выполнение немцами достигнутой договоренности), то при прохождении советских подразделений ни одного немецкого солдата и офицера на улицах Бреста уже не было.

Дался же им этот «совместный парад»… Разумеется, О.В. Вишлев совершенно прав, говоря, что передача целого города не могла не быть по-военному организованной — а как же иначе? Но вот в подчеркнутой мною фразе Вишлев говорит неправду, и на этот счет как раз есть фото- и кинодокументы. Но об этом — чуть ниже.

Переговоры с Кривошеиным вел непосредственно генерал Гудериан. Так вот, именно Гудериан, по воспоминаниям комбрига Кривошеина, настаивал на полноценном параде и согласился, в конце концов, на предложенный Кривошеиным более скромный вариант, оговорив в качестве непременного условия, «что он вместе со мной будет стоять на трибуне и приветствовать проходящие части».

Кривошеин далее пишет:

… В 16.00 я и генерал Гудериан поднялись на невысокую трибуну. Нас окружили офицеры немецкого штаба и без конца фотографировали…

«И без конца фотографировали»… Через пять дней, 27 сентября, сюжет о передаче города Бреста (часть этого сюжета вы уже видели) появился в очередном выпуске кинообозрения «Ton-Woche», которое, как известно, делалось под контролем ведомства д-ра Геббельса. Не исключено, что настойчивость Гудериана в его переговорах с Кривошеиным объясняется именно этим, а вовсе не его пристрастием к дружеским парадам в компании испытанных боевых товарищей…

Посмотрим все же, как немецкие кинодокументалисты смонтировали кадры того пресловутого парада:

Мы видим, как перед трибуной проходят немецкие войска, мы видим Кривошеина и Гудериана, которые салютуют проходящим войскам. Мы видим довольно много стоящих на обочине красноармейцев и проходящие по улице советские танки Т-26. Мы видим немецкие грузовики и артиллерийские орудия, проезжающие мимо трибуны, откуда их приветствуют Кривошеин и Гудериан, но, как это ни странно, кинооператоры, снимавшие для Геббельса, не сделали ни одного кадра, где бы на фоне трибуны с Гудерианом и Кривошеиным были засняты советские танки.

Это, действительно, странно… Обратимся теперь к фотографиям (некоторые из них можно увидеть, например, в нашей предыдущей статье на эту же тему). Среди фотографий, сделанных в тот день, есть и такая вот:

Легкий танк Т-26. Отдельная танковая бригада, подобная 29-ой, имела около 250 танков этого типа

Здесь, наконец-то, перед нами вместе, на одном снимке, советский танк Т-26 и группа немецких «байкеров», а также стоящие у тротуара немецкие грузовики. Танк проходит мимо того самого места, где, как показано в кинохронике, размещалась трибуна. Но самой трибуны — небольшого помоста непосредственно перед флагштоком — еще нет.

Я говорю «еще нет», потому что на флагштоке развевается немецкий военный флаг со свастикой. Так вот, на другой фотографии, сделанной в тот же день, зафиксирована процедура спуска этого флага:

Процедура спуска германского военного флага

Почему спуска, а не подъема? Потому что поднят этот флаг был, очевидно, 14 сентября, ну самое позднее — 17 сентября, когда такой же флаг был поднят и над Брестской крепостью. Но 17 сентября танковая бригада Кривошеина находилась далеко-далеко от Бреста, на марше от государственной границы к городу Барановичи, и комбриг Кривошеин (а его мы видим на этом снимке) просто не имел никакой возможности присутствовать тогда в Бресте на процедуре подъема флага.

На этом втором снимке, показывающем процедуру спуска немецкого флага, Гудериан и Кривошеин салютуют, стоя именно на трибуне. В кинохронике во время торжественного прохождения войск мы видим и трибуну, и поднятый флаг. Стало быть, вторая из фотографий была сделана уже после окончания всего мероприятия.

На первом же снимке, с Т-26 и «байкерами», мы тоже видим поднятый флаг, но трибуны, на которой стояли Гудериан и Кривошеин во время «парада», еще нет. Стало быть, фотография с Т-26 и «байкерами» была сделана до торжественного прохождения войск. Из воспоминаний Кривошеина известно, что 29-я танковая бригада вступила в Брест в 3 часа дня, а прохождение войск началось в 4 часа. Очевидно, что первая фотография была сделана как раз между 15 и 16 часами.

Примерно тогда же, между 15 и 16 часами, то есть до начала «совместного парада», была сделана и фотография, представленная справа. На ней мы видим уже не два-три советских танка, а целую их колонну, но «байкеры» и грузовики стоят на прежних местах. На этом снимке отчетливо видно, что никакой трибуны нет еще и в помине, а на ее месте — лишь несколько случайных зевак и, судя по позе, какой-то фотограф.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что и на первом снимке, и на снимке справа — грузовики стоят непосредственно перед флагштоком. В кадрах же кинохроники этих грузовиков уже нет. То есть, мы видим там немецкие орудия, проезжающие мимо грузовиков, но грузовики те стоят несколько дальше, примерно напротив того места, где овальная дорожка, огибающая площадку с флагштоком, упирается в проезжую часть улицы. На следующей фотографии это хорошо видно:

Мимо трибуны проходит немецкая техника

Далее. Посмотрите внимательно на киносюжет: грузовики там стоят у обочины лишь в тех кадрах, где проходит немецкая техника. Ни в одном кадре с проходящими советскими танками грузовиков у обочины нет. Обратите также внимание на то, что советские танкисты, которые, по идее, проезжают мимо трибуны с принимающими парад генералами, почему-то отворачиваются от них и приветствуют толпы людей, стоящих на противоположной стороне.

Наконец, взгляните на самый последний кадр киносюжета (после того, как показан салютующий Гудериан): для съемки проходящего советского танка кинооператор почему-то выбрал такую точку (на первой фотографии — это у дальнего столба по правой стороне, рядом с кустом), словно бы он стремился исключить попадание в кадр также и трибуны: площадка с флагштоком осталась при этом у него далеко за спиной, справа. Это странно, потому что у него получился бы куда более эффектный кадр (советский танк на фоне трибуны с Гудерианом), переместись он всего на каких-то 50 метров ближе к нам — примерно в ту точку, откуда были сделаны фотографии с «байкерами».

Подведем теперь итоги? Единое музыкальное сопровождение киносюжета из «Wochenschau» о «совместном параде» в Бресте не должно никого вводить в заблуждение: видеоряд там отнюдь не един. Все кадры, на которых мы там видим советские танки и которые поданы таким образом, словно бы их съемку производили во время торжественного прохождения войск мимо трибуны с Гудерианом и Кривошеиным, — буквально все такие кадры, по-видимому, были сняты хоть и 22 сентября, но либо в другое время дня, либо даже на других улицах. Смонтирован весь сюжет в целом неплохо, крепко и динамично, но вот служить документальным киноотчетом о заявленном мероприятии он никак не может.

Сюжет из «Wochenschau» делался, разумеется, в расчете отнюдь не на информирование советских людей. Он делался, с одной стороны, с целью успокоить немцев относительно возможной войны на два фронта, а с другой стороны — с целью воздействовать на правящие круги Англии и Франции и снизить таким образом риск катастрофы на Западном фронте.

Заметьте также, что кинооператоры от Геббельса оказались в нужное время именно в Бресте, а не где-то еще. Кажется вероятным поэтому, что в других местах им не удалось бы сделать столь удачный сюжет для пропагандистского кинообозрения, и операторам это было заранее известно. (За содержанием «Wochenschau», помимо Геббельса, следил и лично Гитлер. Так, 12 декабря 1939 года Геббельс записал в своем дневнике: «Фюрер жестоко раскритиковал «Wochenschau». Мне кажется это не совсем справедливым. Он сделал это перед всеми офицерами и адъютантами…»).

Вообще говоря, существует советско-германский протокол «О порядке отвода германских войск и продвижения советских войск на демаркационную линию в Польше», датированный 21 сентября 1939 года. Там черным по белому написано:

… Движение войск обеих армий должно быть организовано с таким расчетом, чтобы имелась дистанция между передовыми частями колонн Красной Армии и хвостом колонн германской армии, в среднем до 25 километров…

Там же оговорено, что части Красной Армии должны начинать продвижение на запад лишь с рассветом 23 сентября, тогда как немецкие войска должны начать отход днем раньше — как раз 22 сентября. Таким образом, выдвижение 29-ой танковой бригады в город Брест одновременно с выходом из города немцев можно объяснить лишь тем, что соответствующий приказ до Кривошеина либо еще не дошел, либо по какой-то причине был им не выполнен.

В силу всех указанных причин проведение подобных «совместных» мероприятий в других населенных пунктах представляется маловероятным.

Впрочем, как уже было сказано, весь этот вопрос является целиком второстепенным. Независимо ни от каких парадов, речей, улыбок и лобзаний политиков: совершенно очевидно, что как Англия с Францией, с одной стороны, так и СССР, с другой стороны, разыгрывали в 1939 году «германскую карту» и делали все возможное, чтобы втянуть Германию в войну против другого и любой ценой отвести эту войну от себя. Интересы же «малых» стран абсолютно никого из основных игроков не волновали. Германия, в свою очередь, искусно лавировала между ними, накапливая силы и преследуя тоже свои собственные интересы.

Из «Берлинского дневника» Уильяма Ширера, американского корреспондента, который много лет проработал в Германии:

Берлин, 30 сентября 1939 года

Народ здесь действительно хочет мира. Правительство, видимо, желает его на время. Примут ли его сейчас Британия и Франция, а потом, может быть в будущем году, придется снова объявлять мобилизацию? Гитлер выиграл войну в Польше и проиграл ее там — России. Советы без борьбы получили половину Польши, накинули удавку на Прибалтийские страны и теперь блокируют Германию от ее главных целей на востоке — украинского зерна и румынской нефти…

«… И теперь блокируют Германию от ее главных целей на востоке — украинского зерна и румынской нефти». Советы блокируют Германию… Другими словами: находясь тогда в Берлине, многоопытный Ширер прекрасно понимал, что прямая и непосредственная угроза Европе исходила от гитлеровской Германии, а вовсе не от сталинского СССР.

Конечно же, ни о какой «дружбе» между кем-либо из «игроков» говорить не приходится. У простых же людей, все равно в каких шинелях, была своя правда. В 1939 году безумие начавшейся мировой войны и вакханалия всеобщей ненависти еще не успели угнездиться в сердцах. Еще слишком велика была инерция мирной жизни, еще слишком естественными были улыбки простых людей.

Они еще не знают, что менее чем через два года между ними начнется безжалостная война на уничтожение

«Народ здесь действительно хочет мира»… Через две недели Ширер сделал такую запись:

Берлин, 15 октября 1939 года

Рассел Хилл, очень умный молодой человек, ему двадцать один год, он успевает работать на радио для нас и в качестве помощника корреспондента в «Herald Tribune», рассказал мне, что в среду, 11 октября, ложное сообщение о перемирии вызвало огромное воодушевление во всем Берлине. По его словам, рано утром на волне берлинского радио было передано, что британское правительство пало и грядет немедленное перемирие. Толстые старушки на овощных рынках, рассказывает Рассел, подбрасывали в воздух кочаны капусты, опрокидывали от радости свои прилавки и шли в ближайшие пивные, чтобы выпить шнапса за мир. Когда после полудня берлинское радио опровергло это сообщение, разочарование было, видимо, страшное…

У простых людей была своя правда. Но усилиями политиков механизм всеобщего безумия был уже запущен и постепенно набирал обороты. Впереди была — война.

«… Начинается одна из величайших в истории битв
на уничтожение…»

В воскресенье 17 сентября 1939 года, вступив на территорию разгромленной Польши навстречу германскому вермахту, Советский Союз вступил во Вторую мировую войну.

Через месяц после начала войны, 1 октября 1939 года, Уинстон Черчилль заявил следующее:

… Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть…

Я не могу вам предсказать, каковы будут действия России. Это такая загадка, которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России…

Умница Черчилль всё понимал правильно.

Операция вермахта по захвату Чехословакии имела наименование «Грюн» («Зеленый»). Операция по разгрому Польши называлась «Вайс» («Белый»). Всего через 10 дней после 17 сентября Гитлер приказал своим генштабистам готовить операцию «Гельб» («Желтый») — план военного разгрома Франции. Ее окончательный вариант датирован концом февраля 1940 года.

В конце лета 1940 года военным поступило указание готовить операцию «Барбаросса».

В воскресенье 22 июня 1941 года, всего через 21 месяц после «совместного парада» в Бресте, день в день, германские вооруженные силы нанесли по Советскому Союзу удар сокрушительной силы. Едва ли какая-либо другая страна выдержала бы подобный удар. Из дневника Геббельса, запись от 16 июня 1941 года:

… Сотрудничество с Россией являлось, собственно говоря, пятном на нашей чести. Теперь оно будет смыто. Теперь мы уничтожим то, против чего мы сражались всю нашу жизнь…

Немецкое еженедельное кинообозрение «Deutsche Wochenschau» от 9 июля 1941 года. Германский вермахт на пути к Минску. Те же самые люди, только 21 месяц спустя:

Если бы тогда, в сентябре 1939 года, в самом начале мировой войны, Советский Союз не думал исключительно о своих собственных интересах, этот путь был бы вермахтом уже давно пройден…

Из дневника Геббельса, запись от 4 июля 1941 года:

… За границей, прежде всего в США, а также и в Лондоне, видят положение Москвы в мрачном свете. Думают, что начинается одна из величайших в истории битв на уничтожение. И в этом, несомненно, правы…

В воскресенье 17 сентября 1939 года, войдя на территорию Польши навстречу германскому вермахту, Советский Союз начал занимать свои исходные позиции в скорой схватке не на жизнь, а на смерть.

Так начиналось Безумие.